Обратно

Ермакова Е.Ю.
И оживут воспоминанья

Во ВГИКе на кафедре кинотелетехники царило предсессионное оживление. Второкурсникам предстояло сделать свои первые практические курсовые работы — проявить мастерство в микро- и макросъемках. Свечки, вспышки, мыльные пузыри, разноцветные капельки воды на стеклянной поверхности, бенгальские огни — вся эта суета напоминала репетицию начинающих фокусников в деревенском цирковом балагане. А посреди суматохи, на монументальном штативе незыблемо возвышалась съемочная камера «Конвас-автомат».
Сколько же лет тебе, «стойкий оловянный солдатик»?! Сколько событий пришлось пережить и передать память о них людям? Или ты прямо с завода попала сюда, в эту студенческую мастерскую, чтобы растить новые и новые поколения операторов? Теперь этого никто уже не помнит.
А вот Игорь Борисович Гордейчук очень хорошо помнит тот день, когда он взял в руки первый опытный образец «Конвас-автомата». Это было в 1948 г. Тогда Игорь Борисович был главным инженером Центральной студии документальных фильмов. Позже его назначат главным конструктором Управления киномеханической промышленности Министерства культуры СССР, руководителем Отдела НИР и ОКР Технического управления Госкино СССР; он создаст и будет возглавлять в течение 30 лет в Союзе Кинематографистов СССР комиссию по технике, а потом уйдет на пенсию и будет жить со своей женой Лидией Федоровной в уютной небольшой комнатке «Дома ветеранов кино» в Матвеевском. Но все это будет потом, а пока стране нужна кинотехника. Очень нужна, потому что мир меняется на глазах, и кто, как ни кинематографисты-операторы, творит летопись истории!

Игорь Борисович и Лидия Федоровна Гордейчуки. Матвеевское

— В годы Великой Отечественной войны, когда все кинооператоры стали «хроникерами» и работали на фронтах, очень остро ощущалась нехватка кинотехники, — вспоминает Игорь Борисович. — В стране не было хороших репортерских камер. В основном снимали американскими Imo или отечественными, которые были их прямым повторением. Между тем, уже в 1937 г. нашим оператором и изобретателем Василием Константиновым был создан его первый «Конвас» — съемочная камера со штативом.
Нужна была камера своя, отечественная, легкая, устойчивая, прикладистая. Американские IMO требовали специального бокса для перезарядки кассеты вручную. Одним движением перезаряжалась только немецкая камера Arriflex со съемной кассетой. Но этих камер у нас в стране практически не было.
Константинов работал на заводе «Кинап». Все заинтересованные специалисты были ознакомлены с чертежами, а сборка опытного образца постоянно задерживалась по непонятным причинам. Вероятно, на заводе были свои изобретатели и конструкторы. «Самоучке» со стороны явно не давали дорогу.
Тогда я решил взять Константинова в штат ЦСДФ. У нас на студии он дорабатывал свой «Конвас-автомат», проводил первые съемки, но полностью закончил работу над камерой только после войны. А жаль...
Я помню, как нам вручали награды самой престижной тогда выставки СССР — ВДНХ. Константинов получил Большую, а я Малую золотые медали ВДНХ. «Кинапу» в серийное производство передали уже разработанный, прошедший полевые испытания аппарат.

И. Б. Гордейчук на крыше дома в Лиховом переулке

— Вы сами были изобретателем и конструктором. Расскажите о наиболее интересных своих инженерных разработках. — В военные годы «Мосфильм», «Ленфильм», «Союздетфильм» были эвакуированы, и большинство операторов с этих студий работали на фронтах. ЦСДФ представляла наш основной кинематограф. Здесь была собрана вся случайно оставшаяся в Москве кинотехника и работали технические специалисты, которые по тем или иным причинам не уехали в эвакуацию. Они создавали киножурналы и фильмы из материала, снятого на разных фронтах. У нас работали: Дзига Вертов, Эсфирь Шуб, Пера Оташева, Александр Довженко, Эдуард Тиссе и такие режиссеры, как И. Сеткина-Нестерова, А. Ованесова, Л. Варламов, И. Копалин. К хроникальным съемкам эти мастера предъявляли художественные критерии оценки. Они создавали кино. А кино, как известно, основано на технических приемах.

Например, крупный план. Военный оператор крупным планом может снять своего солдата, свою артиллерию, своего военачальника. Но во время боя подойти к позиции врага можно только один — и последний — раз в жизни. А хочется снять с разных ракурсов и в разных масштабах, подготовку к бою не только своих солдат, но и противника. Существовавшая тогда оптика не позволяла делать таких творческих изысканий. Обычный набор оптики для съемочного аппарата охватывал диапазон от 25 до 300 мм. И хотя длиннофокусная оптика не могла заменить обычную, она расширяла возможности съемок в условиях военных действий.
На ЦСДФ совместно с инженером А.О. Гильгаром мы разработали установки для линейки длиннофокусных объективов — 600, 800, 1200 мм., которые изготавливались в Государственном оптическом институте. Конечно, с нынешними «телевиками» наши объективы не сравнишь. В упакованном виде самый большой объектив представлял чемоданчик метра полтора в длину. Объектив ставился на штатив, к нему приставлялась съемочная камера.
Сохранилась фотография скульптуры В. Мухиной на здании напротив «Дома актера» на улице Горького (ныне Тверской) в Москве, снятой с крыши киностудии ЦСДФ в Лиховом переулке крупным планом. Подобные объективы иногда использовались на различных фронтах, в частности на Центральном фронте съемочной группой под руководством Романа Кармена.
Мы проводили практические испытания в районе Курска. Нам подобрали место для съемки — наблюдательный пункт одной из наших военных частей, расположенный на горке. Замечательный вид на низину, где располагалась немецкая военная часть, несколько домиков. Через три дня после нашего отъезда здесь развернулось знаменитое Курское танковое сражение.
Так вот, на наблюдательный пункт нам пришлось проходить ночью. Местность простреливалась немецкими снайперами, а траншею нужного размера поленились выкопать. Через обычный объектив мы едва различали постройки. Но когда камеры приставили к нашим объективам, четко видны были разгуливающие по двору немцы. Мы договорились с артиллеристами, чтобы дали несколько пробных залпов. Начали съемку. Наш снаряд попал в маленький домик, и только при проявке материала мы увидели, как в момент взрыва в воздух выкидывает человека.
Потом наши объективы успешно применялись на многих фронтах. Например, на «Малой земле», где начальником съемочной группы был Марк Трояновский. Его команда снимала не только для кинохроники, но и для командования. Кинопленка иногда позволяла рассмотреть те детали на вражеских позициях, которые были не видны даже в полевой бинокль.
А еще я помню изобретение оператора Сергея Дэвидсона, которое фронтовые операторы в шутку называли «кривым ружьем». Этот своеобразный визир киносъемочного аппарата высовывался из окопа на манер перископа. Но в производство он не пошел, хотя был собран опытный образец и Сергей использовал его при съемках из окопа.
Дэвидсон постоянно что-нибудь изобретал. Однажды он решил снять танковый бой, где камера должна вести съемку, как участник. Естественно, оператор не может высунуться из танка и снимать. Он даже запустить мотор камеры не успеет. Тогда Сергей сделал из броневой стали специальный бокс, поставил в него камеру и закрепил коробку на наружной стороне танковой башни. Запускалась такая система из кабины танка. Правда, визир в ней не был предусмотрен.
Первая «проба пера» пришлась на Курское танковое сражение, где с обеих сторон было более 2 тыс. танков. Дэвидсон сам сел в танк вместо одного из танкистов и установил свою коробку на башне танка. Его машина была подбита одной из первых: то ли ирония судьбы, то ли немцев привлекла необычная конструкция танковой башни. Сергей был тяжело ранен и попал в госпиталь.
— Сегодня некоторые историки войны говорят, что много так называемых хроникальных кадров и эпизодов было инсценировано. Как Вы считаете, это нападки или иногда все же использовались инсценировки?
— В основном — нападки. Специальным указом любые «инсценировки» в работе фронтовых операторов были запрещены. На фронте во время наступления оператор, как правило, идет сзади. А хочется найти ракурс и снимать бойцов в лицо. И, казалось бы, ничего не стоит уже взятую деревню «взять» еще раз. Но такие случаи были очень редки.
Я помню такой случай. Протяженность фронта была порядка 10 тыс. км. На этом пространстве вели съемки около 200 операторов, которых явно не хватало. Режиссер А.И. Медведкин, начальник киногруппы III Белорусского фронта, решил, что надо каким-то образом увеличить количество операторов. Кто на войне чувствует себя более уверенно? Конечно, разведчики! И если будет создан такой съемочный киноаппарат, который легко сможет освоить любой человек, то за несколько месяцев можно создать киногруппу из разведчиков.

Такую группу создали. Мне повезло, потому что я сконструировал именно такой съемочный аппарат для этих разведчиков. Что для оператора самое важное при съемках, особенно в военных условиях? Чтобы камера в руках при беге и ходьбе не дрожала. И я снабдил свою камеру прикладом и прицелом, напоминающими обыкновенный автомат. На ЦСДФ мы изготовили таких камер порядка 70. И.Д. Черняховский, командующий III Белорусским фронтом, приказал прислать от каждой дивизии по одному лучшему разведчику. Так была создана первая группа из 25 молодых бойцов. Но эти мальчики уже имели 70 боевых орденов! Шел 1943 год. Учителем стал оператор Николай Лыткин. Он обучал разведчиков пользоваться своим киноаппаратом. За разработку этого киносъемочного аппарата я получил свой боевой орден Красной Звезды. Первая группа операторов-сержантов расположилась на хуторе в Литве

Первая группа сержантов-операторов под руководством Н. Лыткина

. Операторы были специально предупреждены, чтобы не было никаких инсценировок. И однажды старший из съемочной группы обратился со странной просьбой, разрешить ему «маленькую инсценировку».
Они задумали взять несколько солдат с настоящим оружием и операторов с моими камерами-автоматами, пойти за линию фронта на проезжий тракт и подорвать парочку неприятельских грузовиков для «учебной съемки».
— Какая же это инсценировка? — удивились мы. — Вы пойдете в немецкий тыл взрывать настоящие машины...
— Но это же не боевое задание. А практика киносъемки...
Вот такую «инсценировку» я помню.
— Сейчас много операторов работает в «горячих точках». Их съемки отличаются от тех, которые были во время Великой Отечественной войны?
— Конечно. Война везде война. Но сегодня операторы снимают все-таки военные стычки. А тогда они снимали не событие, а жизнь. Военную жизнь. И подход к съемкам был другой. Война не была сенсацией. Она была страшной реальностью. Фронт был домом. И сегодня, и завтра, и послезавтра. Да и съемочная техника изменилась настолько, что условия работы просто нельзя сравнивать.
В Государственном кинофонде хранится весь отснятый и сохранившийся материал военного времени. Он называется «Кинолетопись Великой Отечественной войны». В нем находится 3,5 млн м отснятой во время Второй мировой войны пленки. Эти кадры сняты так, как их можно было снять только тогда. Я помню, что Романа Кармена друзья в шутку называли «специалистом по капитуляциям». Он снимал капитуляцию немцев под Сталинградом, взятие в плен Паулюса, возглавлял съемочную группу в Берлине и руководил съемками окончательной капитуляции немецкой армии.
Но даже Кармен не работал тогда над этими хроникальными фильмами. На фронтах операторы только снимали. Больше они своего материала не видели. Кассеты с пленкой отсылались в Москву, проявлялись и потом из них режиссеры монтировали фильмы. Одним из режиссеров, выезжавших на фронт, был Василий Беляев. Он лично бывал и в партизанских отрядах, и на фронтах. А. Лебедев написал замечательную книгу о фронтовых операторах. Он вспомнил их всех поименно. Среди них были и женщины: Маша Сухова, погибшая в Белоруссии в партизанском отряде, Вера Лезерсон, Галя Захарова, Оттилия Рейзан, которые работали и в послевоенное время.

Среди фронтовых друзей. (И. Б. Гордейчук крайний слева)

Война сделала из наших кинематографистов одну единую семью. На время... Каждый знал практически всех, кто тогда снимал или монтировал фильмы. Это все накладывало свой неповторимый отпечаток на работу кинематографистов, на их военные фильмы. И их мужеством и талантом мы восхищаемся и по сей день. Низкий поклон выдающимся фронтовым операторам, многих из которых уже нет среди нас. Но я знал их лично, и память о них всегда жива в моем сердце: Е. Анриканис, И. Беляков, И. Бессарабов, Т. Бунимович, Б. Вакар, Н. Вихирев, В. Гарданов, М. Глидер, С. Гусев, В. Доброницкий, В. Ешурин, И. Запорожский, П. Касаткин, М. Каюмов, А. Колошин, А. Левитан, Б. Макасеев, В. Микоша, Ю. Монгловский, Б. Небылицкий, М. Ошурков, В. Придорогин, Б. Пумлянский, А. Семин, Г. Усейнашвили, Е. Учитель, Р. Халушаков, А.Шафран и многие другие.

Обратно